«СЕРДЦЕ, ТЕБЕ НЕ ХОЧЕТСЯ ПОКОЯ…» (О новой книге Александра Матвеева «За птичьей стаей»)
С птицами у поэтов и мудрецов особые взаимоотношения. Вспомним хотя бы такие факты из истории творчества. Одной из самых значительных работ Газали был «Трактат о птицах»,основным произведением Аттара признана поэма «Беседа птиц», Навои написал поэму «Язык птиц», Гюльшехри – «Беседа птиц» (ответ на одноименную поэму Аттара).
А уж, сколько стихов посвятили поэты птицам!
Александр Матвеев – мореплаватель, повидал на своём веку разных птиц. Птичьи стаи, волны моря и неба, волны жизни отражены в его новой книге.
Торопцев Александр Петрович
Разговор о ней мне хочется начать с Диогена Аполлонийского, который утверждал, что «мысли образуются в сердце». Мнениями древних мыслителей пренебрегать грешно, они были тонкими наблюдателями и ценителями жизни, в том числе и жизни людей и главной её субстанции – творчества.
Одно из стихотворений Александра Матвеева называется «Исповедь сердца», и, кажется, что автор сделал свой выбор в этом важнейшем для творчества вопросе. Не знакомый с прозой и поэзией (да и с переводами) Александра Ивановича человек может сказать и так: «Завтра автор может написать стихотворение «Разговор по душам», или «Осмысление жизни», или что-нибудь в этом роде». Но я читал книги Матвеева и могу с полной ответственностью заявить, что его «мысли образуются в сердце».
Невозможно не почувствовать сердечную ноту в стихотворении «Ты встал с утра не с той дороги?..», где автор советует читателю обратиться к Богу (а Бог – это Всё, это и Сердце, и Разум, Душа, и Всё остальное, взятое вместе и частями).
Стихотворения Александра Матвеева самоценны, как и должно быть. Но, несмотря на то, что каждый человек уникален, в людях, тем не менее, гораздо большего общего, чем частного. Как в общем всё, частное, уникально, так и частное неразлучно с общим. Другое дело, что наше всё иной раз долго-долго играет с нами в прятки, а некоторым людям оно вообще не раскрывается. Александру Ивановичу повезло. Он понял сердцем, познал разумом и почувствовал душой тайну мира в человеке и тайну человека в мире. Он себя почувствовал – немалое счастье для думающего поэта, для человека, способного исповедаться и пред Богом, и перед самим собой, и он сделал это без лишнего, но столь частого в подобных случаях, пафоса, честно, искренно. («Я видел мир, но был не зрячим…», «Всё будет так, как даст нам Бог…», «По дорогам Хмельничины» и другие стихи цикла).
В этом же цикле есть стихотворения, разбросанные, кстати сказать, по всему сборнику, которые мне ближе всего.
Украинских сёл примета
Хатки белые стоят.
Белизна белее света,
Белой радости парад…
Это – малая родина поэта, он помнит о ней постоянно, разве что в переводах Александр Матвеев не вспоминает её, мол, не тактично.
Зато уж в цикле «В цветных картинках детство снится» эта тема – заглавная. Иначе и быть не может! Детство и малая родина – синонимы. Что в детстве влилось в душу, то обязательно будет отзываться в сердце твоем и осмысливаться разумом твоим всю жизнь. Другое дело, что далеко не каждому человеку, и даже поэту дана крепкая память на запахи и вкусы детства, на страхи, радости и беды детские, на звук и цвет, на вкус и свет. Александра Матвеева Бог этим даром наградил.
В цветных криницах детство снится:
Журавль приметный над криницей
В раздумье праведном стоит.
И ласточки летают рядом,
И марево над летним садом,
Играя бликами, дрожит.
Или:
Рыжая белочка, кисточкой хвостик,
В небе средь веток мелькнёт.
Ежик к кому-то торопится в гости,
Вдруг предо мною замрёт.
Падает с дуба сорвавшийся листик –
Шорох и вновь тишина.
Серый воробушек пёрышки чистит,
Словно очнувшись от сна.
Вижу осеннего леса картины, -
Тают от мыслей в Антарктике льдины.
Он – там и здесь: он постоянно в детстве, серьезный человек, капитан дальнего плавания, многое переживший, перестрадавший, и ребёнок, не остывший от детства.
В цикле «Весна зимы моей настала» заметна попытка подвести итог очередного этапа бурной жизни. Конечно же, здесь, как и должно быть, есть и ностальгия, и возврат к детскому, к маминому слову, и малая родина, и Великая Отечественная война (а куда же нам без нее?!), и мотивы покаяния, и всё то, что вспоминают в минуты грустные пожившие и поработавшие люди, когда тянет нас на исповедальную мелодию сердца: она обычно минорная, не плаксивая, но минорная.
Совсем другое настроение вело по строке поэта Матвеева в следующем цикле «Два мира, две страсти сошлись». Любовная лирика! Вот уж где сердцу раздолье, где оно часто забивает (и правильно делает) холодную рассудительность и всепроникающую душевную строгость и боль души.
Ох, эта женская сила! Ох, кому ж её не знать, как не мужчине видному, человеку известному да, вдобавок ко всему, чувствительному поэту!
В этом цикле Александр Матвеев и восторгается, и признается, иной раз и в отчаянии, а то и в радости. В некоторых стихах мне чудится нечто от флирта, но то ведь сердце, ему не прикажешь, оно – непослушное!
Вновь спорят сердце в рассудок, -
И побеждает сердце вновь.
Но если говорить строго, то и здесь Александр Матвеев верен себя: он честен, но не груб, бескорыстен, но не заносчив, наивен, но не прост. Он настоящий. Мужчина, человек, поэт. И он имеет полное право и исповедаться, и сказать читателю словами великого Бабура:
Я старше – мне учить, тебе – учиться, брат,
Лишь нынче понял я, что жизнь, как птица, брат.
Лови ее сейчас, люби сегодня милых,
Ведь завтра этот день не повторится, брат!
Логичным завершением сказанного является цикл «Жить иначе». Что это – вывод, мораль, напутствие, приговор своему прошлому? Нет! Это та же тема, исповедальная, но как бы «исповедь о будущем». И именно этим данный цикл интересен.
Если говорить о поэтике стиха Александра Матвеева, то нужно обязательно помнить о том, что поэт он «сердечный», что мыслит он сердцем. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Не так давно мало знающие люди говорили, желая пригвоздить какого-нибудь автора к позорному столбу, говорили: «Что вижу, то пишу – это не литература». Но дело-то не в том, что человек пишет, а как он пишет!
Александр Матвеев, повторю, пишет сердцем. «Что чувствую, то пишу». Однажды Джахиз сказал: «Лушие из образов – те, что сердце постигает быстрее, чем выразит язык».
Исповедальный жанр часто мешает сердцу врываться в мир образов быстрее, чем то делает мысль, которая хоть и не самая быстрая сила в мироздании, но всё же быстрая. Да, исповедь накрепко связана с памятью, путающей ритмы сердца, а оно склонно к эмоциональному решению любых задач, в том числе и поэтических задач.
И нет ничего удивительного в том, что «сердечные поэты» не склонны к глубинным, сложно-метафорическим, книжно-символическим откровениям.
Зато уж ритмическое и мелодическое многообразие им свойственно, и этим-то богат Александр Матвеев. Недаром его стихи так полюбились композиторам и исполнителям.
И, я уверен в том, что новая книга стихов Александра Матвеева понравится многим читателям.
Александр Торопцев,
член СП России, доцент Литературного института им. А. М. Горького
